И чемодан этот, будь он трижды неладен… Москвичка вмешалась. Не вмешалась бы – у Егорова бы сейчас голова не болела, Загребельный отправился бы к следователю Донниковой и быстро решил все свои вопросы. Возможно, даже получил бы свой чемодан назад, поскольку, строго говоря, в качестве вещественного доказательства в деле об убийстве он не фигурирует и не является ни орудием преступления, ни предметом посягательства со стороны убийцы. А вот теперь эксперты быстренько провели исследование и утверждают, что внутри чемодана и на вещах нет ни одного следочка, который мог бы оставить Загребельный. Когда возбудились по убийству бомжа, то все следы из чемодана тщательно исследовали, несмотря на то что в момент изъятия он оказался заперт. Мало ли, может быть, вору все-таки удалось его открыть, а потом закрыть. Или вору, или его убийце. Тогда можно было бы не париться с доказыванием мотива: убил, чтобы присвоить украденное и продать. Но ничего не получилось, следов задержанного за убийство и признавшегося бомжа внутри чемодана не было. Так что образцы из чемодана у экспертов были, оставалось только сравнить их с образцами, негласно полученными у того, кто объявил себя хозяином вещей. И результаты этого сравнения оказались совсем уж непонятными… Ну, это фиг с ним, пусть следачка разбирается.

Чай остыл, Егоров сделал несколько больших глотков и поморщился: привычный напиток показался ему неприятно-сладким. Отработанными точными движениями сполоснул чашку под краном, поставил на сушку для посуды и взялся за телефон. Время позднее, звонить неудобно. Он напишет сообщение. И испытает судьбу. Если он принял верное решение, то ответ получит сегодня же. Если нет – значит, ответ будет только завтра, а завтра, вполне возможно, будет уже поздно трепыхаться.

«Озадачила. Думаю. Самому нельзя. Поможешь? Инфу передам завтра в 8.30, памятник Менделееву на углу Красина и Арктической».

Еще немного подумал, собрался с духом и нажал кнопку «отправить сообщение».

Вторник

Водитель Володя не скрывал удивления, услышав адрес, по которому следовало с утра пораньше отвезти московских командированных.

– Угол Красина и Арктической? Это ж гиблое место! Там раньше, при прежнем мэре еще, наркоманы тусовались, в аккурат вокруг памятника, там продавали-покупали, там же и кололись. Нормальные люди это место за три квартала стороной обходили.

– Сейчас тоже продают? – поинтересовался Коротков.

Володя отрицательно мотнул головой.

– Не, теперь уже нет, как новый начальник УВД пришел, так порядочек навели. Но все равно место плохое. Знаете, говорят про ауры всякие там, про поля… Я в это не особо верю, не разбираюсь, но в этом месте точно что-то есть. Так и не выветрилось до сих пор. Там ведь и скверик был симпатичный, когда я еще молодым был и в такси начинал работать, все время туда парней и девчонок на свидания подвозил, там у них романтическое место встреч было. А как наркоманы расплодились, так ни одной приличной рожи вокруг не стало. Теперь скверик в порядок привели, цветники разбили, травку стригут, скамейки покрасили, а все равно в нем никто не гуляет и не встречается.

Настя открыла на айпаде карту Вербицка. Улицы Красина и Арктическая находились совсем рядом с проспектом Ермака. Значит, не случайно Егоров выбрал это место.

Майор уже ждал их, его одинокая фигура с опущенными плечами была заметна издалека. Вместо приветствия он молча протянул Короткову несколько вырванных из блокнота листков, заполненных крупным малоразборчивым почерком.

– В общем, вы все поняли, – сказал он. – Небось, подумали, что у меня паранойя? Нет, этим не грешу. Всю ночь голову ломал, как так могло получиться. Меня поставили в колею и наблюдают, как я по ней иду. Если я попытаюсь из нее выползти и куда-то свернуть, меня в момент окоротят. В колею поставят другого, поспокойнее и поумнее. Настасья вчера засветилась на Ермака, и если мои наблюдатели люди опытные, то второе ее появление они точно не пропустят.

– Понял, – кивнул Коротков.

– Я сегодня с самого утра уже в контору сгонял, посмотрел ксерокопии материалов, они у меня в сейфе лежат, – продолжал Егоров. – И понял, что Милюкова искала. В папке, которую нашли у нее дома и которую следователь изъял, были материалы редакторов для сценария передачи с нашим мэром Смелковым. И там есть парочка адресов. Прямо рядом с проспектом Ермака. Видно, наша потерпевшая решила туда сама сходить. И кому-то это очень не понравилось.

Коротков нахмурился.

– Что за адреса? – спросил он.

– Дом, где Смелков жил в детстве и юности, и школа, в которой он учился. Причем в материалах редакторов есть записанные интервью со старыми учителями, которые еще помнят нашего мэра подростком.

– Зачем же тогда Милюкова ходила в школу? Что еще она хотела там выяснить? – удивилась Настя.

– Да какая школа, ты что! – поморщился Егоров. – Время-то было после восьми вечера, ни одна школа не работает, там и нет никого, кроме сторожа. Нет, не в школу она ходила. Но ты, москвичка, вчера выяснила, что Милюкова куда-то ходила именно в том направлении. И надо обязательно выяснить, куда точно и зачем. Потому что если не в школу, значит, в дом, где жил когда-то мэр. Или еще куда-то.

– Может, все-таки в магазин? – засомневалась Настя.

– В магазин за продуктами она ходила, вернувшись с работы. Потом провела какое-то время дома и только потом вышла с собакой. И с этого момента начинается черт знает что.

– Ну а вдруг ей не удалось в первый раз купить все, что нужно? – настаивала она. – И Милюкова вышла еще раз, направилась уже в другой магазин, заодно и собаку прогуляла.

– Да нет в той стороне ни одного приличного магазина, – вздохнул Егоров. – Я проверял. Короче, мальчики-девочки, надо понять две вещи: куда Милюкова ходила на самом деле и почему образовалась эта разница в информации. Узнаем первое – узнаем и второе.

– Или хотя бы сможем предположить, – добавила Настя. – Хотя, учитывая источник этой информации, уже и так понятно, откуда ноги растут. Но непонятно, зачем они оттуда растут. Должен же быть какой-то смысл в этом. Витя, а что с чемоданом? Есть ответ от экспертов?

Виктор поморщился, словно она напомнила ему о необходимости посетить стоматолога, работающего без обезболивания.

– Ох, москвичка, доведешь ты меня до греха… Но ты была права. Я Донникову, следачку, предупрежу, пусть сама с этим Загребельным ковыряется.

– А тебе самому разве не интересно?

– У меня одна голова, ее на два дела не хватает, она у меня пополам не делится, – сердито ответил майор. – Рабочее время у меня тоже одно и на количество дел не умножается.

Потом скупо улыбнулся и добавил:

– Но ты все равно молодец, хотя от тебя проблем только прибавляется. Сразу видно, что у дяди Назара училась.

Коротков с Егоровым еще уточняли и оговаривали какие-то детали, а Настя села в машину и поехала в гостиницу переодеваться: приличный костюм она привезла в дом Ворожца еще в воскресенье, в день мероприятия в театре, и сегодня снова надела, а вот блузку надо бы сменить. Предстоящие визиты в муниципальные службы ее не вдохновляли ни капельки, но она, следуя недавно постановленному для себя правилу, старалась найти в сложившейся ситуации самые яркие положительные моменты. Она сделает что-то полезное для достижения цели, ради которой их сюда отправил брат Александр, и ее действия хотя бы немного приблизят момент окончания работы и возвращения домой. А Коротков за это время тоже сделает что-то нужное и полезное для Виктора Егорова, ибо милицейское братство никто еще не отменял, хоть и переименовали милицию в полицию. Но Юрка, как и она сама, побыть полицейским не успел и до сих пор называет себя «ментом». И вообще, тот факт, что сегодня ей придется мотаться по скучным бумажным делам, является прямым следствием того, как она поработала вчера на проспекте Ермака. А это значит, что поработала она хорошо и профессионализма пока не утратила. Разве это не повод порадоваться?